За последний месяц в Санкт-Петербурге состоялось два важных и интересных мероприятия, имеющих непосредственное отношение к культурологии. Начну с хронологически более раннего, да и во многом более важного. 24-26 апреля текущего года на площадке РГПУ им. А.И.Герцена прошло совещание-семинар заведующих культурологическими кафедрами и председателей диссертационных советов России и СНГ по специальности «теория и история культуры». Его рабочее название впечатляло своей широтой и звучностью: «Науки о культуре и культурологическое образование: время стратегических решений».

Без всякой иронии можно сказать, что необходимость такой встречи более, чем назрела. Понимание этого факта ясно отразилось в выступлениях участников: никакого пафоса, пустой болтовни или жалоб там не было. Деловая обстановка, взаимопонимание и обмен опытом, значение которого сложно переоценить, – вот основные характеристики мероприятия.

Собрать всех заведующих культурологическими кафедрами – идея во всех отношениях не случайная. Во-первых, 2014 год в России объявлен годом культуры, что уже само по себе является веской причиной обсудить состояние культурологического образования. Во-вторых, к настоящему моменту культурология уже давно сложилась как самостоятельная наука; она выработала свою методологическую базу, прошла долгий путь институциализации, но при этом именно сейчас перед культурологией возник целый лес проблем самого разного рода. Речь идет и об отсутствии диалога с другими науками, и о практике трудоустройства, когда работодатели попросту не понимают, зачем им нужны специалисты подобного профиля, а у преподавателей между тем складывается ощущение, что они готовят армию безработных. Ко всему этому добавляется и третья группа проблем – это отказ власти от поддержки культурологии и, как следствие, вытеснение ее из образовательных стандартов, оптимизация и ликвидация отдельных структур (история с Российским институтом культурологии известна всем).

Работа проходила по трем секциям: «Культурологическое образование и просвещение: проблемы и перспективы», «Задачи развития культурологии в системе современных научных требований» и «Институциональные и организационные проблемы развития культурологии и культурологического образования». Семинар этот носил сугубо прикладной характер и был направлен как на актуализацию и выявление наиболее острых проблем, так и на совершенствование методических приемов. Поднимались самые разные вопросы. Ряд докладов был посвящен такой сугубо прикладной области культурологического знания, как культурологическая экспертиза – весьма востребованное сегодня направление деятельности. Разумеется, обсуждали методику преподавания культурологии в школе и ВУЗе, а также ситуацию с данной дисциплиной в образовательных стандартах. Говорили о дополнительном послевузовском культурологическом  образовании,   адресованном    административному

муниципальному аппарату. Не обошлось без дискуссии вокруг профессиональных журналов.

Не прошло и месяца, как 20 мая там же, в РГПУ, но уже конкретно на площадке факультета философии человека состоялось еще одно мероприятие – Всероссийская научно-практическая конференция «Учитель и учительство в зеркале культурологического дискурса. VIII Кагановские чтения». Для далеких от культурологии читателей поясню, что Кагановские чтения проходят ежегодно, но чередуются ВУЗы – СПбГУ, РГПУ, ГУП и Институт культуры. Т.е. те институции, с которыми был непосредственно связан одни из виднейших ученых-культурологов М.С.Каган. Это своеобразная дань уважения крупному теоретику, оставившему после себя замечательные книги по теории и философии культуры, по которым сегодня учатся студенты и аспиранты.

Как это ясно из названия, в этом году чтения были посвящены фигуре Учителя и феномену «учительства». В отличие от предыдущего мероприятия, данная конференция носила камерный характер, проходила в формате круглого стола и имела теоретическую направленность. Впрочем, вопросы методики преподавания и компетенций учителя там также поднимались.

С одной стороны, такая «плотность» научной жизни культурологов России носит случайный характер – Кагановские чтения традиционно проходят весной, а семинар-совещание заведующих кафедрами культурологии долго готовился, и лишь к концу зимы обрисовались его перспективы, было намечено время проведения, – но есть во всем этом и некая закономерность. И определяется она тревогой за будущее гуманитарной науки, и, прежде всего,  культурологии.

Что показалось странным и навело на некоторые размышления, так это то, что до сих пор отсутствует понимание необходимости выходить как можно дальше за пределы одной науки, в данном случае – культурологии. Полагаю, что именно для культурологии едва ли не единственная возможность выживания кроется именно в выстраивании полноценного и всестороннего диалога с другими науками. Скажу больше, с прикладными научными направлениями. Занимаясь теоретическими изысканиями на протяжении двадцати лет, культурологи попросту дискредитировали себя как в глазах общественности, так и в глазах власти. Последняя не видит необходимости в сохранении как специальности «культуролог», так и научного направления в целом, о чем свидетельствует ликвидация Российского института культурологии. И в данном случае, власть сложно в чем-то обвинять.

Симптоматично и еще кое-что. Ни на одном из этих мероприятий речь серьезно так и не зашла о скандально известном проекте основ государственной культурной политики, подготовленном группой В.В.Аристархова. Впрочем, необходимо отметить, что с тех пор был обнародован уже куда более приличный Проект «Основ государственной культурной политики». Все же удивительно, что в составлении этого проекта не принимали участие культурологи. Власть демонстративно показала, как низко она ценит данную науку.

Возможно, проект В.В.Аристархова был писан именно для того, чтобы думающая публика вздрагивала после каждого абзаца. Сейчас советник Президента Владимир Толстой утверждает, что обнародование этого документа – недоразумение и всего лишь часть деловой переписки, якобы «случайно», попавшей в Сеть. В это поверить сложно, но звучит весьма забавно. Поскольку данный проект носил, скорее всего, целенаправленно провокационный характер и был призван пробудить все тех же культурологов и прочих заинтересованных лиц от спячки, а на сегодняшний день отчасти

утратил актуальность, не буду останавливаться подробно на каждом из тезисов, тем более, что скандалов вокруг ряда формулировок было уже больше чем достаточно.  К сожалению, дальше ругани и насмешек дело не пошло и реальных предложений так и не последовало. А между тем, это тот базис, на котором будет выстроена вся «пирамида духовных ценностей» – именно это и вызывает серьезные опасения, поскольку мы не можем знать, что в результате окажется в итоговом варианте «Основ государственной культурной политики. В наше время нужно быть готовым ко всему. Однако, подчеркну еще раз, последний вариант Проекта кажется выдержанным, политкорректным, и в своей политкорректности более обтекаемым и неконкретным.

Как в проекте Аристархова В.В., так и в последнем варианте, есть свои положительные стороны. Нельзя не радоваться тому, что оба проекта уделяют значительное место анализу термина  «культура». Пугает другое – уже во втором пункте проекта В.В.Аристархова речь заходит о едином мировоззрении и «духовно-культурной матрице» народа, якобы формирующейся на основе этого самого мировоззрения. Так и остается непонятным о каком едином мировоззрении может идти речь в XXI веке в эпоху трансмодерна, да еще в поликультурной стране, народы которой в значительной степени прошли разный исторический путь. Причем, никто не отрицает, что существование господствующей системы ценностей вполне возможно и, даже, неизбежно и именно такая система ценностей может служить культурным медиатором,  но ни при каких условиях она не приведет к формированию «единого мировоззрения». Попытка же его сформировать – пустая трата средств и времени. К сожалению, эта же идея, но в более мягкой и завуалированной форме, транслирована и в новый вариант Проекта.

Не может не удивлять наличие в современном документе пункта 3 (В.В.Аритархов), означенного как «Представляется необходимым при разработке основ государственной культурной политики основываться на цивилизационном принципе». Нет, дело не в формулировке названия пункта, а в тех фамилиях, на которые ссылаются авторы, формулирую тот самый «цивилизационный принцип». Может в XXI века пора оставить в покое таких, вне всяки сомнения достойных товарищей, как Данилевский, Тойнби и Гумилев? Может, еще философов эпохи Просвещения воскресим? Так и хочется воскликнуть: «Да сколько же можно!». До сих пор, и в последнем варианте Проекта это также видно, нет понимания, что деление на Восток и Запад, заявление о том, что Россия – это особая форма цивилизации (Евразия!), усиленное подчеркивание (если не сказать, выпячивание) культурных различий – это такой же тупиковый путь, как и та самая узколобая «либерально-западническая» позиция, базирующаяся на европоцентризме, которую критикуют составители проекта. Возникает ощущение, что словно бы и не было последних десяти лет развития науки. Да что там десяти – мы будто застряли в споре западников и славянофилов! Пора уже понять, что трансмодерн и глобализация не пустой звук или измышления интеллектуалов – это реальность, с которой нужно считаться, если мы хотим избежать распада системы. Можно потратить миллионы на реализацию программ патриотического воспитания, но это окажется всего лишь очередной «финансовой черной дырой» в ситуации трансмодерна, когда человек сам выбирает и формирует формат своей жизни, а факт рождения в той или иной стране все менее влияет на его жизненную стратегию. Зачем тратить огромные деньги на то, что не принесет никаких (духовных или материальных) дивидендов? Понятия «Запад», «Восток», «Евразийская цивилизация» устарели еще десять лет назад.

Пункт 4, выраженный тезисом «Представляется необходимым при разработке основ государственной культурной политики основываться на принципе преемственности» не вызывает никаких возражений, но представляется самоочевидным.

Не понятно вот только это: «Имеется в виду восприятие российской истории как непрерывного процесса – от Российской империи через СССР к современной Российской Федерации». А куда составители проекта сбросили всю остальную историю нашей страны? Или до ХVIII века здесь пустыня была? Впрочем, смею предположить, что это имперская идея затмила все средневековье  и раннее новое время. В России сложился странный миф, который можно назвать «Миф о Плохом Учебнике». И сравним он по влиянию с Теорией Заговора. А между тем, «историческая преемственность» присутствует в каждом учебнике, выпущенном для школ! Никто и никогда не умалял значение российской истории. Если уж и вести речь о новых учебниках или изучении российской истории, то имеет смысл уделять больше места и времени открытиям, изобретениям, людям и творчеству (во всех смыслах этого слова), а не войнам. Победа в войне – это, вне всяких сомнения, повод для гордости, вот только при этом надо помнить, что повод кровавый. Эта идея целиком перешла, несмотря на свою самоочевидность, и в новый Проект культурной политики. Похоже, мы не умеем писать историю, где бы войне уделялось все же второе или третье место.

Пятый пункт «Представляется, что в разрабатываемом документе должен содержаться тезис о государстве как активном субъекте культурной политики» также предоставляется самоочевидным. И в данном случае изобретать велосипед ни к чему, поскольку в США, где реализация культурной политики наиболее успешна и результативна, государство также  проявляло достаточную степень активности, но лишь через систему продуманного налогообложения. Государство не должно контролировать процесс создания культурных текстов, оно должно создать благоприятные условия не только для культуротворчества как такового, но и взаимодействия бизнеса и культуротворческой среды. Очень жаль, что диалог культуры и бизнеса, как основа процветания России, оказался в полной мере так и не прописан в новом варианте Проекта.

Наибольшие споры возражения вызывал у общественности пункт шестой «Представляется целесообразным включить в разрабатываемый документ тезис об отказе от принципов мультикультурализма и толерантности». Причины очевидны. Отбросим вопрос о мультикультурализме сразу, потому как непонятно, как именно можно отказаться от того, что не было принято. Мультикультурализм был взят за основу культурной политики лишь в пяти странах Евросоюза. К России это никогда не имело никакого отношения, а потому и обсуждать здесь нечего. Это не более чем провокационная демагогия. А вот на что следует обратить внимание, так это на поликультурность нашей страны, что составляет ее очевидное богатство и культурную специфику, с которой нельзя не считаться. Мы, разумеется, можем увязнуть в споре по поводу дефиниций «мультикультурность» и «поликультуность», но какой в этом смысл? Россия ни при каких условиях не может отказаться от поликультурности, как базового элемента культурной политики. А как может быть иначе, если страна полиэтнична и поликонфессиональна? Не замечать сей очевидный факт – значит провоцировать никому не нужные столкновения. «Никакие ссылки на «свободу творчества» и «национальную самобытность» не могут оправдать поведения, считающегося неприемлемым с точки зрения традиционной для России системы ценностей» – это ж о чем идет речь? О какой такой «традиционной для России системы ценностей»?  Вот тут и всплывает вопрос с толерантностью. Это как же можно отказаться от толерантности, учитывая вышеприведенные характеристики российской культуры? «Терпимость к представителям иных вероисповеданий, рас и национальностей является традиционной чертой русской (российской) культуры.   Подтверждением   тому   является   вся история русского народа

и российского государства». Данный тезис говорит лишь о плохом знании российской истории. Толерантность от рождения не присуща человеку. Это не врожденный инстинкт – это то, что нужно воспитывать. Составители проекта говорят о «чуждых» и «вредных» явлениях, о неприемлемости отдельных форм поведения, к которым нельзя проявлять толерантность. А вот на это как раз есть уголовный кодекс и все то же воспитание. Толерантность – это то, что должно быть краеугольным камнем российской культурной политики, и не нужно в угоду конъюнктуре нагружать этот термин искусственными отрицательными коннотациями. Остается только радоваться, что разум возобладал, и в новом тексте мы этого не видим.

Пункт 7 «Представляется, что в разрабатываемом документе должен содержаться тезис об определяющем значении культурной идентичности в условиях глобальной конкуренции» вызывает стойкий эффект déjà vu (об этом иными словами говорилось во всех предыдущих пунктах) и убежденность в том, что составители страдают агорафобией – страх перед внешним миром более чем очевиден. Если мы будем успешно конкурировать, то и проблем с идентичностью не будет. Низкий уровень жизни и слабая экономика – плохой фундамент для идентичности.

Восьмой пункт «Представляется, что разрабатываемый документ должен содержать тезис о культуре как основе социального благополучия» выглядит наиболее достойно, хотя почти и не содержит конкретики. Имеет смысл обратить внимание на необходимость развития творческих индустрий, что в полной мере соответствует положениям о постиндустриальном обществе. Творческие индустрии – это залог не только конкурентоспособности России, но и ментального благополучия ее граждан: это рабочие места, творческая самореализация и доступность культурного продукта. Странно, что разработчики проекта не обратили внимания на этот архиважный сегмент рынка. И снова приходится высказывать сожаление, что такая основополагающая идея, как поддержка творческих индустрий в новом Проект не прописана.

А вот девятый тезис «Представляется, что в разрабатываемом документе должен содержаться тезис: не всё, что предъявляется под видом «современного искусства», вправе рассчитывать на государственную поддержку» даже комментировать не хочется. Давно замечено, что все россияне считают себя специалистами в сфере педагогики и медицины – все знают как нужно учить, воспитывать и лечить. В последние годы к этому списку добавилось еще и знание современного искусства. Все просто считают своим долгом высказаться по данному вопросу. Оставьте это искусствоведам! Нельзя не согласиться, правда с тем, что государство не обязано финансово обеспечивать любой «арт-перформанс», но уже лишь за формулировкой данного тезиса читается очевидная ангажированность, и указывать на этот факт специально – лишь провоцировать конфликтные ситуации. Хотелось бы отметить, что ни в одной стране мира государство не берет на себя финансирование всего, что рождается в поле художественного! Вот для этого и существует гражданское общество и диалог бизнеса и Художника.

А вот, что находится за пределами как всякой критики, так и научного дискурса, так это пункт 10, который звучит следующим образом «Из текста разрабатываемого документа должно быть ясно, что основой и ядром российской культуры является русская культура». Если мы будем опираться на данные переписи населения, но рискуем вообще ни к чему не прийти: среди моих друзей и коллег нет ни одного, к кому приходили бы «переписчики». Качество последней переписи вызывает много вопросов. Но дело даже не в этом. В тексте читаем: «Безусловно, при этом единая российская культура впитала в себя достижения всех коренных народов России (в меру их возможностей)  –  равно  как   и   лучшее  из  мировой  культуры».  Российская   культура

впитала достижения коренных народов России?! Мало того, что весь этот тезис способствует разжиганию межэтнической розни, так еще и написан безграмотно. «Противопоставление понятий «русский» и «российский» недопустимо в силу их фактической идентичности». Неужели? Это называется великодержавный шовинизм. Кстати, было бы неплохо в новом проекте четко прописать отказ от великодержавного шовинизма, имперской идеи, да и тот факт, что Россия согласно конституции – светское государство, было бы не лишним напомнить.

Резюмируя, могу констатировать, что вывешенный сегодня в Сети «официальный» проект также не обращается ни к категории трансмодерна, ни к творческим индустриям. Странно, что при разработке такого документа не учитывается опыт других стран, с уже существующими, принятыми много лет назад подобными программами. Между прочим, аналогичный документ Японии был бы для нас весьма интересен. Нельзя сказать, что  в последнем Проекте никак не отражаются проблемы Человека. Но нет ни вопросов психосоматической гармонизации личности, нет идеи творческой самореализации, не затрагивается необходимость непрерывного образования, отсутствует понимание дигитализации культуры, хотя важность изучения виртуальной реальности особо подчеркивается. Четко звучит хорошо известная формула «Человек для Государства», вместо «Государство для Человека», а что до документа В.В.Аристархова – вместо полноценного проекта был предложен вообще очередной идеологический эрзац, содержащий пару рациональных элементов. Показательно, что в резолюции, принятой по итогам работы совещания-семинара заведующих культурологическими кафедрам есть такая фраза: «Поддержать инициативу Президента РФ по разработке «Основ государственной культурной политики России», ее патриотический настрой и гражданский пафос…».

Проявив таким образом гражданскую сознательность, далее культурологи в резолюции ограничились предложениями по совершенствованию культурологического образования и констатацией необходимости изучать культуру России во всем ее многообразии. Между тем задача культурологического сообщества – немедленно подключиться к составлению проекта культурной политики, выдавая конкретные предложения по всем направлениям, а не по одним лишь стандартам, и не в рамках своей, узкопрофессиональной среды, а в теснейшем диалоге с иными науками, причем конкретно практикоориентированными.